Юрий Стоянов. ГИТИС

-Юрий Николаевич, так вы же еще и училисъ в Москве...
-Учился. С 1974 по 1978 год. Но живу-то я здесь всего четыре года.
- Студенческие годы как раз самые благоприятные для того, чтобы город не только изучить, а вообще вывернуть его наизнанку.
- Он и был вывернут наизнанку, ногами, по маршруту Трифоновская улица, дом 45-Б, что недалеко от Рижского вокзала, до ГИТИСа. Но в те годы моя Москва была совсем другой и другим был я. Машин было немного и пешком можно было ходить, но главное отличие старой Москвы от нынешней - мы встречались с друзьями не в ресторанах и кафе, а дома. Либо ты приглашал к себе, либо тебя приглашали в гости. И еще почему я не так хорошо знаю Москву - потому что был безумно занят в институте.
- Серьезно? Тогда скажите, занятия в ГИТИСе официально во сколько заканчивались?
- По-разному, иногда и в 11 вечера. С утра до трех часов дня могли быть, допустим, история КПСС, изобразительное искусство, зарубежный театр и сценическое движение. Потом перерыв, и с шести вечера мастерство актера, которое заканчивалось в 23 часа. Обязанностью педагога было отпустить нас так. чтобы мы могли попасть на метро или успеть на общественный транспорт. А такси до подорожания, которое произошло в 1976 году, стоило один рубль от Трифоновки до Собиновского переулка. И один из нас ловил машину, а трое пряталась за деревьями, и пока первый медленно усаживался, остальные запрыгивали на заднее сиденье и видели в зеркало перекошенную физиономию таксиста, потому что уже получалось по 25 копеек с человека. У меня сохранились очень яркие воспоминания о каких-то наших застольях и праздниках, но потому я так хорошо их помню, что их было очень немного. И значительно хуже помню все, что происходило внутри института.
- Кто с вами учился, помните?
- Лучше расскажу, кто учился параллельно со мной. Не про свой курс, потому что это уже писано-переписано и Таня Догилева тогда в двести пятидесятый раз вспомнит, что у нас с ней что-то было.
- А правда было?
- Ну чего там, щенячьи отношения. Ну. было. А у кого не было? В театральном институте замкнутое сообщество. Люди проводят друг с другом круглые сутки, и так несколько лет подряд. Если нарисовать график - слева фамилии мальчиков, справа девочек - и провести линии, то это будет рисунок сумасшедшего. Линии будут тянуться от одного к другому, потом начнут закругляться, потом возвращаться, потом от одного или от одной пойдет много стрелок в стороны. Так вот, параллельно со мной учились Владимир Гусинский, Эймунтас Някрошюс, Римас Туминас. Уже три фамилии. Одна не имеет никакого отношения к режиссуре, хотя он учился на режиссерском факультете. Джинсы у него можно было купить хорошие даже в то время. Някрошюс - абсолютно молчаливый человек, я не слышал его голоса вообще, но уже тогда было понятно, что у этого молчаливого литовца большое будущее. А мои однокурсники - почему я сказал, что не хочу их называть - потому что назвать придется несколько имен, которые всем известны, а курс был очень сильный в целом, и если кто-то из них не стал знаменитым и популярным, то это не значит, что он был слабый артист.
Я приведу только один факт. Когда мы показывались в БДТ Георгию Александровичу Товстоногову в 1978 году, у нас был грандиозный выпускной спектакль «Много шума из ничего».
И когда Товстоногов нас посмотрел, сказал: «У меня не молодежный театр, а сформированная труппа, но я впервые в жизни говорю абсолютно искренне, что взял бы всех, кто мне сегодня показывался». Вот какой был уровень курса.
Но на слуху лишь Виктор Сухорукое, Татьяна Догилева да и все. Наша профессия тотально зависимая, пока сидишь и ждешь роль. А если ты еще и порядочный человек и если ты мужчина, то ты ничего не будешь делать для того, чтобы роль получить. Ну, тогда тебе трындец.



- У вас как произошло, что вы поняли: хочу бытъ артистом? Как у всех: шел по улице и вдруг?
- У всех, думаю, это происходит по-разному. У меня все было очень просто. Никакой мистики. Я не шел по улице и меня не увидел режиссер и не сказал, схватив за руку: «Хочу этого мальчика снять в кино». Лет до сорока меня за руку с этим вопросом так никто и не остановил. Все эти актерские байки - пошли вместе с товарищем, товарищ поступал, а я сидел рядом, и я поступил, а товарищ мой сейчас спившийся архитектор - это все не про меня. В основе желания стать артистом - стремление к узнаваемости, жажда выделиться. Это очевидно. Изначально представление об артисте у маленького мальчика, лет, скажем, четырех, такое: это тот человек, который так замечательно баловался в кадре. Дети не воспринимают трагические куски, они входят в искусство через сказку и комедии прежде всего. К сожалению, не могу похвастаться, что мечтал стать кем-то, а стал артистом. Я знал, что буду артистом. Вариантов было два: либо режиссером, либо артистом.
- А родители когда это поняли?
- Сразу. Когда говорить начал. А когда мне было лет пять - уже точно знали. Все мое взросление только приближало родителей к осознанию неотвратимости моего выбора и не сулило им никаких вариантов типа: а может, врачом? А может, учителем? Мама - учитель, папа был врач.
- Врачи всегда почему-то хотят, чтобы дети пойти по их стопам.
- Потому что врачебные династии - одни из самых успешных. Это та профессия, которая на самом-то деле должна передаваться от отца к сыну. Ведь профессия врача требует того, чтобы в нее вкладывались долгие годы. Невозможно стать знаменитым, скажем, хирургом в 25 лет, сначала надо долго учиться, много ступеней человек должен пройти.
- Вашего отца в Одессе знали?
- Отец был очень известный в Одессе гинеколог. Из таких врачей, про которых люди говорят: «Идти оперироваться надо только к нему». Он этому не придавал никакого значения и считал это совершенно естественным.
- Вы учились в школе у своей мамы. Благодаря этому вам было легче или труднее, чем другим ребятам?
- Вернее так: мама преподавала в школе, в которой я учился. Это потому, что очень тяжело ей было. Поэтому я так акценты расставляю. Не мне было тяжело, а ей.
- Были озорником?
- В детстве я много кривлялся, валял дурака, но при этом во мне сочетались два совершенно противоположных качества, которые потом и помогали мне в профессии, и одновременно мешали. С одной стороны, желание кого-то показывать, пародировать, с другой - невероятная иногда зажатость. угрюмость и даже неприятие людей, которые только и делают, что непрерывно «тамадят», «репризят» и этим обращают на себя внимание. Я ненавидел это всегда. Выступал только по настроению. Только для любимых людей и друзей. Всю жизнь я не умею предъявлять то лучшее, что есть во мне, по требованию. Лишь по собственному желанию, и поэтому только с созданием программы «Городок» мы вместе с Ильей Олейниковым, моим партнером, и реализовались, по большому счету.
- Какой предмет вела мама?
- Украинский язык и литературу.

Вторую часть интервью вы можете прочать,перейдя по этой ссылке