Я очень хорошо помню советские времена, когда нас с Гинкасом разные чиновники от культуры страшно ругали за пессимистичные спектакли. А я парировала: широко раскрытые глаза на все - это не оптимизм. Это признак идиотизма - ничего не видеть, что вокруг творится, и радоваться, радоваться... Безостановочно. Подлинный оптимизм - это жизнь вопреки: ты понимаешь, что творится с тобой, вокруг тебя, а все равно хочешь жить...
Моя специальность по первому образованию - конструктор телевизионной и радиолокационной аппаратуры. Дикое стремление к самостоятельности заставило меня попросить распределения куда-нибудь подальше от родного Ленинграда, и я уехала в Ижевск, работала на мотозаводе. У меня была повышенная секретность - «секретно, совершенно секретно». Хотя меня тогда могли пытать, выдергивать мне ногти - я бы ничего не рассказала, потому что понятия не имела, что у нас делали. Мне даже представлялось, что мы производили
карнавальные костюмы для детского сада и просто не могла поведать о том, чего не знала. Меня уволили оттуда за прогулы. И тогда я нашла работу на Карельском перешейке в поселке Ровное: сначала была электромонтером, потом дежурным инженером пульта управления.
Мы возводили дробильно-сортировочный комбинат. Я со своей бригадой должна была провести электрику. Так сложилось, что главный инженер всего этого комбината вечно был пьяный. И. по сути, я стала главной. У меня в подчинении было около двадцати пяти монтеров в возрасте от восемнадцати до тридцати лет. а мне было двадцать. Они меня звали Генка. Я распределяла работу и принимала ее. А это же все огромные конструкции. И вот я лезу проверять, что они там сделали на этой верхотуре, но один обязательно лезет вперед, а другой за мной - страхуют, берегут. Такие вот были ребятки. Поэтому осталось ощущение любви. Я даже драмкружок там организовала. Маленький поселок. И что делать после работы? Только водку пить, но можно и в клуб пойти. И я с ними в клубе поставила какой-то скетч. А еще из Ленинграда я привозила книжки и читала им стихи. Я сейчас думаю, что они на меня смотрели как на сумасшедшую. Потом я полгода проработала в НИИ в Ленинграде. Каждый день до пяти вечера я сидела, ничего не делая. Вот это была пытка адская. Мне казалось, что я в психушку попаду. Совсем работы не было.
И тогда я случайно нашла работу в книжном магазине при университете. У меня был замечательный отдел: литература, изобразительное искусство, история, философия. Потом, на вступительных экзаменах в театральный, на вопрос Товстоногова «А почему книжный магазин?» я объясняла: «Что может быть лучше, чем сочетание книг и людей? Если я не поступлю, обязательно вернусь туда же».
- Кама Миронович рассказал в одном интервью, что в книжном магазине вы устроили целую феерию. Продали все неликвиды. И если бы время чуть вперед,
и экономические условия иные, вы бы непременно стали бизнесвумен, организовали какой-нибудь элитный книжный клуб и зарабатывали гигантские деньги.
- Мне было интересно! Я все время сочиняла что-то этакое. Мало того что я продала все неликвиды. Увидев потрясающий альбом Чюрлениса в Литве, я его купила и приперла в магазин, выложила на прилавок и объясняла всем покупателям: оставьте свой адрес - когда альбом появится у нас в продаже, я пришлю открытку. И всех желающих записывала. В конце концов я уговорила своего директора заказать альбом Чюрлениса. И обещала - если не продастся, я все экземпляры сама куплю! Он поверил мне и заказал. В Ленинград прислали тысячу экземпляров. Он сразу забрал 400 в магазин. Я разослала открытки. И тут в городе началось нечто веселое. Люди по сарафанной почте узнали, что появился в продаже альбом Чюрлениса. Люди пошли в Дом книги, но там об этом и понятия не имели. Пошли на Невский в магазин художественной книги - а там тоже никто ничего об этом не знал.
Потом выяснилось, что Чюрленис продается в каком-то маленьком магазинчике при университете. Все книжные магазины Ленинграда тут же потребовали альбом и себе. В результате большую часть альбомов у нас просто отняли. Зато дали взамен большое количество дефицитных книг. И директору пришлось со мной смириться... Что-то я хвастаюсь сейчас очень сильно? Нет? А потом директор получил книгу писателя Кочетова о трудной судьбе секретаря райкома или горкома. А я сказала ему: «Григорий Израилевич! Я не буду это продавать!» Он начал упрашивать: «Никто не просит, чтобы ты. как всегда, рассказывала - про что книга. Не надо ничего рассказывать! У тебя попросят книгу - и ты просто дашь...» Я: «В руки ее не возьму! Поставьте кого-то другого вместо меня». Так он, чертыхаясь, вернул все эти книги обратно на склад. Над ним все смеялись: продавщица отказалась продавать книжку! А я объясняла: мы же заработали с Чюрленисом, так ведь план выполнили. Что еще надо?
//bn-p.ru/
